Этот день ничего необычного

Не несет, ничего безрассудного

Утро мажется краской привычною

Трудового и серого будня.



Утекает сквозь пальцы минутами

Вся моя богом данная жизнь -

Не найду оправданья в дни судные

За пустые растраты свои.



День проходит немым ожиданием -

Но обманутым снова, конечно,

Разлетаются сны и мечтания

Стеклопухом разбитой надежды.



В пять часов, духотой уморенный

Заползаю в кирпичную нору,

Умываюсь водою холодную,

Чуть остывший, сажусь к монитору,



И душа запоет, пусть не скрипкою -

Электронным звучаньем колонок.

В глубине ее с тихой улыбкой

Умирает сегодня ребенок...

---

Одному обстоятельству своей жизни я рад всегда. Конкретнее - молодости.

Я далек от упаднеческих мыслей некоторых чересчур озабоченных своим внешним видом особ (блин, ну что можно сказать о девушке, которая по три часа в день пудрит свой нос, который от этого все равно не становится ни меньше, ни прямее. Даже блестит все так же мерзко), но... Да, черт возьми, мне страшно даже подумать, что лет эдак через пятьдесят у меня будут дряблые руки и обвислое пузо. Или стесанные гнилые зубы. Или - о, венец моих страхов - лысина!

Наверное, поэтому я так уверенно чувствую себя рядом со стариками. Какая бы депрессия, какое бы разочарование ни царили в моей душе, но перед ними у меня всегда будет неоспоримое преимущество. И это надо ценить.

"Танцуй, пока молодой, мальчик..."

---

У меня в холодильнике - бутылка "Швепса". Горького и хоолодного, ну прямо как моя незадавшаяся жизнь.

Вот только кончатся они не в один день. Или в один? Никак не могу это решить.

Пойду, выпью еще глоточек.

---

Я

Не мастак изъясняться стихами,

По мне

Слишком сложно изыскивать рифмы.

Как жонглер

В нищем цирке играя словами,

Свежей водой

Ключевой их напаивать - смыслом,

Солью

Сатиры их приправляя по вкусу,

Прятать средь строчек

Изюминку главной морали

Но

Стихи так и рвуться наружу

Когда сердце

Прошили стальными когтями

---

Сначала, естественно, было слово. И слово это было вопросом. "Понимаешь?"

- Ты понимаешь? - спрашивала она.

- Я понимаю, - отвечал я.

Она говорила что-то еще, вроде бы объяснялась и оправдывалась, а я все понимал, понимал, понимал...

Потом настала пора для криков и обид. Она кричала - я молчал. Мне вообще всегда нравился ее голос.

И наконец...

- Почему ты молчишь? - ее голос еще не остыл от гнева.

- Думаю, как бы потактичней послать тебя на хуй.

Ради этой несказанной фразы стоило бы прожить долбанную жизнь. А я промолчал.

Дурак. Надо уметь ставить точку.

---

Вот взять хотя бы мою кошку. Пушистая, ласковая и абсолютно незлобивая тварь. Лащится ко всем, как умалишенная, и получает ласку в ответ. Вкупе с пяти(шести?)разовым питанием, теплым пледом, свободой полного владения квартирой и правом временами совершать маленькие пакости.

То есть за свои многочисленные плюсы она, как ни крути, получает достойную компенсацию. Потому у нее есть резон вести себя мягко и пушисто.

Вопрос... есть ли такой резон у меня? Может, ну ее, эту пушистую меланхолию со всей ее любовью к людям? Мне-то никто за нее на блюдечко колбасы не положит. И даже за ушком не потреплет.

Говорят же, наглость - второе счастье? И уж коль пока не удалось обрести первого, стоит ли пытать удачу на ниве второго (второй)?

Мысли сии донимают меня целый день и совсем не дают покоя.

Вот, что бывает с человеком, когда от него уходит музыка.

---

Единственный постоянный спутник моей жизни - это музыка. Куда бы я ни шел, где бы я ни находился, она всегда была со мной. Звучала внутри меня, одновременно согласуясь с настроением и неизбежно меняя его. Она и сама, как любая истинная женщина, сверхпеременчива, сверхнепостоянна. Минутой назад была чем-то легким и слегка гламурным, с терпким ароматом "No Doubt" и неуловимым привкусом "Shivaree". Потом вдруг посуровела и похолодела, обернувшись песней "Nightwish". Перешла на лирику Loreen McKennitt, устремилась вверх, переливаясь Coldplay, рухнула вниз Земфирой, криво ухмыльнулась, прокричав мне в лицо что-то из Garbage, и вновь заструилась по барабанным перепонкам освежающим мотивом Enya. В общем, играла со мной всю жизнь, как могла.

А сегодня взяла и исчезла. Оставила меня одного - в полной растерянности.

И как-то сразу стало одиноко. Неуютно. Серо.

Ну же, вернись, вернись ко мне, моя МУЗыкА. Я обещаю, на этот раз обязательно подпою тебе - пусть и одними губами.

---

Сквозь мой кусочек янтаря почти не пробивается свет.

Единственный светоч здесь - это ты.

Я леплю тебя - из глины; так, как Бог лепил человека. У меня никогда не было таланта к скульптуре - но ты все равно выйдешь прекрасной, Любимая. Изгиб за изгибом твое тело воскресает из невзрачного комка грязи, словно птица Феникс из пепла. Изящные руки и тонкие пальцы - каждый ноготок бережно пройден моими ладонями. Осторожно касаюсь твоих губ, как самого дорогого, что есть на этом свете, пытаясь заменить застывшую на них гримасу боли улыбкой. Твои волосы, о, моя Пандора, светлой волной рассыпятся по белоснежным плечам.

Я могу воссоздать каждую черточку твоего тела и твоей души.

Но только не сердце - ведь ты уже подарила его другому.

А он, наигравшись, откинул в сторону хрупкий комочек застывшей глины. Мы оба несчастны в равной степени, моя Любовь.



А еще мы наконец-то помирились. Ну и теперь скажите мне - зачем? Чтобы снова мучить друг друга?

---

Первый весенний дождь маслянистыми потеками расползался по изрядно запачканному за зиму стеклу. Через окно пробивался разве что тусклый эелектрический свет - иногда казалось, что он исходит от ночных фонарей, иногда - что от фар какой-нибудь проезжающей мимо машины. Звуков же не было никаких - только мерное биение капель, изредко сопровождаемое приглушенным завыванием ветра.

Дом спал. Три часа мартовской ночи со среды на четверг - это вам не субботний летний вечер. Здесь уже не оставалось ни чувств, ни энергии на то, чтобы эти чувства аккумулировать. Лишь необоримая усталость, уравнявшая людей и погрузившая их в недолгий, но такой важный для организма анабиоз. Кого на три часа, кого - на десять. И лишь меня она этой ночью не брала совсем.

Наверное, эти лишние семь часов были даны мне для какой-то высшей цели. Но что бы я ни делал, за что бы ни брался - все оказывалось не тем. А потому я просто сидел на подоконнике, прижавшись лбом к холодному стеклу и ловя глазами свет то ли фонаря, то ли фар, то ли - как знать? - ангельского нимба.

Когад-нибудь я все-таки узнаю себя.

---

Странная штука - вдохновение. Порхает бабочкой перед глазами, чуть задевая щеку левым крылом. А протянешь руку - и с ладони тут же посыпется серебристая пыль.

---

Навеяно погодой за окном и девушкой по имени Джелл

Снег обреченно стремился к земле.

Он знал, что время подходит к концу; его оставалось совсем немного - несколько недель, от силы - месяц. И поэтому тратил последние силы; сбивая дыхание, расталкивал метелью прохожих - чтобы, быть может, в последний раз повидаться с Чудом.

Обнять Его белоснежным сугробом...

...Прошептать Ему на ушко что-нибудь щемяще банальное - что-то вроде "я буду всегда тебя любить"...

...Осторожно прикоснуться к Его щеке холодными с мороза губами...

Чтобы потом, неумолимо проигрыв битву, исход которой был предрешен заранее, истаять в лучах весеннего солнца. И лишь краем мокрого от слез сознания увидеть рождение его -

- Чуда -

Первого Подснежника

---

Я боюсь своей тени, ведь она всегда рядом.

Я уходил в катакомбы, закрывая за собой двери, окна и глаза, запирая засовы и сцепляя - до скрежета - зубы, но она оставалась со мной. Сидела подле, на полу, угольно-черная, как та половина моей души, которую мне так хотелось купировать.

Я плохо бегаю. И все равно убегал, оставляя отстающими на два круга свою несбывшуюся любовь и разбившуюся - тут уж не поможет клей-момент - мечту. Но тень по-прежнему наседала на пятки, дышала в спину, заставляла наращивать скорость - и даже фотофиниш не сумел бы нас разделить.

А когда я уйду далеко-далеко, когда мысли, уставшие и томимые жадой, начнут одна за другой покидать меня, когда Его всевидящее око устанет ловить взглядом мою плетущуюся где-то на краю горизонта точку, когда я в изнеможении упаду на мягкие простыни ничто - она, как всегда, упадет рядом. И будет неслышно лежать у меня в ногах, свернувшись калачиком, тяжело дыша, глотая слезы...

Я боюсь своей тени. Потому что моя тень - это ты.

Кто-нибудь, выключите свет.

---

Руки, ноги - огуречек.

Огромные ладони - так легче вычерпывать душу.

Глаза...

- Ой, смотри, смотри, а у нее твои глазки.

- Зато носик - твой

Рот, пупок, ступни и непременная жопа...

Я создал себе проблему.

---

Худшее, что есть в нашем несовершенном мире - пыль. Бес-цветная, без-ликая, без-вкусная, забивающаяся в горло и мешающая дышать. Пыль порождает серость, а серость, умирая, становится пылью. Такой вот природный круговорот, сто баллов вперед водному...



Девочка, ты знаешь, что бывает,

Когда в мир, покрытый слоем пыли,

Сбитый кем-то с толку залетает

Ангел на стерильно-белых крыльях?



У меня аллергия на пыль. Отчего же я зарос ею с ног до головы?

---

Я зарылся в постель и свернулся калачиком.

А вокруг - ни-души. И внутри - ни-души.

Так легко представить

---

Разговор с совестью

Пальчиками по кнопочкам - бесцельно и долго.

Зачем ты сидишь здесь, сгорбившееся нечто? Ты бы мог заняться чем-то ПОЛЕЗНЫМ! Прочитать учебник по физике, убрать квартиру, заняться зарядкой, заняться благотворительностью, записаться в добровольцы, спасти мир - нужное подчеркнуть.

В твои годы Аркадий Гайдар уже командовал полком.

В твои годы Давид Бурлюк вовсю раздавал пощечины общественному вкусу.

В твои годы Памела Андерсон начала покушаться на мировые запасы силикона и первые страницы порножурналов, а Вася Иванов со свойственной ему природной напористостью выигрывал очередной Чемпионат Мира по шахматам...

Отхожу от компьютера и гляжу в окно. Тихонько падает снег - он вообще никогда не любил шуметь. По свежим сугробам бредет, пошатываясь, убогий мужичок. Почему-то я заранее знаю, куда он влачит свое жалкое существование.

В мои годы начал спиваться Степан Сергеевич.

Уж лучше я по кнопочкам.

Пусть даже бесцельно и долго.

А тебе, совесть, я подарю на день рождения кляп. Чтобы ты поняла, что молчание - золото.

---

Навеянное

У дороги на обочине вадяется шприц. Его оставил тут какой-то мальчик - поигрался, получил свое маленькое запретное удовольствие и бросил.

Оказывается, у шприцов и девочек так много общего...

---

Ё

За буквой "ё" так долго тянуться, она ведь обособилась от своих товарок по клавиатуре, зараза самостоятельная... Можно, конечно, заменить безликой "е", но "е-е-е" и "ё-ё-ё" - как ни крути, вещи разные.

А сейчас-то именно "ё-ё-ё".

Поэтому буду делать из своих пальцев Алину Кабаеву (так, глядишь, и до Пекина недалеко). В шпагат - и какая там, интересно, растяжка у моего указательного?

Хренова гимнастика - её, её, её...

---

Когда ты понимаешь, что не можешь быть любим, но не хочешь терять любимого, ты становишься другом.

Но что делать, понимая, что не можешь быть и им?

Ты так долго делала мне больно, что я не мог отказаться от удовольствия сделать больно тебе. Извини, родная, так получилось...

---

Тут

Никогда не умел выбирать аватарки, и цветовую гамму подбирать никогда не умел. Может, плюнуть на все на это? Всяко не хуже будет.

И еще вот интересно, будут меня тут искать или не будут? Нет, даже не так: догадаются или не догадаются. А я здесь. И здесь я буду ныть, умничать и заниматься бесплодными творческими потугами себе на радость.

Сейчас мне хреново, так что коли чего, повешу табличку "Keep Out". Но пока заходите, велкамтесь, так сказать...