invisible man in a fluorescent suit
Сквозь мой кусочек янтаря почти не пробивается свет.
Единственный светоч здесь - это ты.
Я леплю тебя - из глины; так, как Бог лепил человека. У меня никогда не было таланта к скульптуре - но ты все равно выйдешь прекрасной, Любимая. Изгиб за изгибом твое тело воскресает из невзрачного комка грязи, словно птица Феникс из пепла. Изящные руки и тонкие пальцы - каждый ноготок бережно пройден моими ладонями. Осторожно касаюсь твоих губ, как самого дорогого, что есть на этом свете, пытаясь заменить застывшую на них гримасу боли улыбкой. Твои волосы, о, моя Пандора, светлой волной рассыпятся по белоснежным плечам.
Я могу воссоздать каждую черточку твоего тела и твоей души.
Но только не сердце - ведь ты уже подарила его другому.
А он, наигравшись, откинул в сторону хрупкий комочек застывшей глины. Мы оба несчастны в равной степени, моя Любовь.
А еще мы наконец-то помирились. Ну и теперь скажите мне - зачем? Чтобы снова мучить друг друга?
Единственный светоч здесь - это ты.
Я леплю тебя - из глины; так, как Бог лепил человека. У меня никогда не было таланта к скульптуре - но ты все равно выйдешь прекрасной, Любимая. Изгиб за изгибом твое тело воскресает из невзрачного комка грязи, словно птица Феникс из пепла. Изящные руки и тонкие пальцы - каждый ноготок бережно пройден моими ладонями. Осторожно касаюсь твоих губ, как самого дорогого, что есть на этом свете, пытаясь заменить застывшую на них гримасу боли улыбкой. Твои волосы, о, моя Пандора, светлой волной рассыпятся по белоснежным плечам.
Я могу воссоздать каждую черточку твоего тела и твоей души.
Но только не сердце - ведь ты уже подарила его другому.
А он, наигравшись, откинул в сторону хрупкий комочек застывшей глины. Мы оба несчастны в равной степени, моя Любовь.
А еще мы наконец-то помирились. Ну и теперь скажите мне - зачем? Чтобы снова мучить друг друга?